[indent] Человек никогда не нарисует картину, превосходящую банальный узор инея на стекле или круги на воде в простой луже, когда идет дождь. Человек никогда не сочинит музыку, которая станет совершеннее, чем пение птиц за окном или стон ветра в пустыне. Человек никогда не напишет стихов более откровенных и трепетных, чем мягкий свет в глазах влюбленного мальчишки или дрожь пальцев умирающего старика. Человек никогда не сможет превзойти бога, хотя откровенно и пытается это сделать. И каждая новая попытка до невозможности веселила старого Кернунна, что наблюдал за смертными испокон веков, называя их несмышлёными детёнышами, не видящими дальше собственного носа.

[indent] Он наблюдал за ними, порой поражаясь, как некоторые личности, коих было слишком мало в этом мире, все же превосходили его ожидания. Наблюдал, как одни восходили на гору, пока другие топили друг друга в грязи. Как одни воевали за золото, а другие стояли с протянутыми руками, прося милостыню. Ему не было их жалко. В его сердце ничего не ёкало от открывающихся ему картин, а все потому что молилось ему не так много людей. Все потому что его имя путали с именем Люцифера, как и его облик. Конечно, Кернунн не раз пользовался этим себе во благо, даже сумел восстановить один из культов в прекрасной Британии. Но ему было мало. Ему хотелось больше молитв в свой адрес, ему хотелось, чтобы как раньше его имя воспевали в песнях, прося помочь. Всего ничего, по сравнению с аппетитами других богов. Всего ничего, чтобы дышать свободной грудью и двигаться дальше, во имя своего пантеона и «дома».

[indent] Но чтобы достичь желаемого, ему нужен был совет. От того, кто знал его лучше, чем он сам себя. От того, а точнее от той, кто могла, единственная в своем роде, спокойно дотронуться до его рогов, не боясь при этом получить увечья, от которого не был защищено ни одно божественное существо. Его избранница, его любовь, его бывшая жена, что до сих пор оставалась дорога его сердцу, даже спустя столько столетий. Или веков? Сказать по правде, Кернунн давно потерял счет времени в этих каменных джунглях, ведь за домами смертных практически не видно солнца. Не видно той природы, из которой можно черпать силу, не слышно пение птиц, что разбудят тебя до восхода солнца, дабы проверить свои владения.

[indent] И подобное положение дел его нисколько не радовало. Если раньше Рогатый бог мог зачастую стоял на стороне людей, то теперь они лишь действовали ему на нервы. А может дело было вовсе не в том, что большинство смертных справлялось без помощи языческих богов. Быть может дело было в том, что многие из его братьев и сестер попали в небытие, и он не хотел оказаться среди них? Как бы то ни было, Кернунн и сам не признается в себе в причине столь отвратительного настроения и желания наслать бедствия на родную землю.

[indent] Но он все же старался сдерживать свой порыв. Ведь каждый бог должен оставаться был мудр и терпелив, а он ждал очень долго, что еще пару часов, которые он проведет в хорошей и приятной для него компании? Ведь именно для этого он тут, в Дублине, поднимается по лестнице, минуя охрану и так по-хозяйски открывает дверь в приемную некогда его жены. Найти Дану было не проблемой, ведь не смотря на то, что они разошлись, они поддерживали связь друг с другом, не вмешиваясь в дела другого.

[indent] - Он тут? - намекая на Дану, спрашивает Кернунн, у секретарши.
[indent] - Да, но... вы разве записаны? Сэр... СЭР!

[indent] Кернунн ее не слушал после утвердительного «да», и просто прошел вперед, делая три учтивых стука в дверь и, не дожидаясь ответа, открывая ее. Ему было по правде плевать, был ли сейчас кто в кабинете, была ли занята Дану. Не то чтобы он пытался нарушить ее личные границы, просто он привык всегда появляться в нужный момент, и совершенно неудачный момент для нее. Старые привычки не искоренишь, как бы ты не пытался.

[indent] - При-и-ивет, дорогой. - он проходит в кабинет, улыбаясь максимально хитро, поднимая руку и шевеля пальцами, словно бы ей махал. - Не помешал? Мы договаривались встретиться в три часа, но я не удержался. Пришел пораньше.