По этим землям, опаленным горячим восточным солнцем, уже который год пролегал путь не одного десятка паломников, что услышали однажды прекрасную историю о знамении. Ту, в которой Константин в преддверии битвы на Мульвийском мосту увидел в небе крест. Религиозная свобода. Тогда права всех верующих должны были быть уравнены, но что-то пошло не так и началась борьба с ересью, поистине грандиозных масштабов. Возможно если бы люди вовремя остановились в поиске единой истины, то их вера сделала бы наших богов еще сильнее, чем мы были. Тогда бы от греческого, или даже египетского пантеона не осталось бы и следа. Люцифер думал, что при таком раскладе их вечная жизнь стала бы проклятьем и в конечном итоге они перегрызли бы глотки друг другу - аппетит Яхве к страстям был сильнее, чем у почвы к дождю, а у моря к штормам.

Он все еще его ненавидел и жаждал отмщения. Самаэль старался вспоминать отца как можно реже, но этот грамотно выстроенный мир желал помнить, в том числе и о его падении вместе с армией братьев. И каждый вечер торговцы на площадях, путники у костров вспоминали, поистине прекрасную историю написанную в Библии о том, как жажда власти способна превратить в чудовище прекраснейшее создание небес. Сатана до сих пор не уверен когда зародилась эта форма вселенского зла и было ли в ней что-то от него настоящего. Был ли это урок личный или для всего человечества?

«Довольно».

Самаэля знобит от воспоминаний. В такие моменты что-то темное и хрупкое в своей звериной натуре проситься к свету. Он протискивается между скал, цепляясь за острые выступы и почти обнаженный, смотрит в сторону города и скромной процессии священников идущих вдоль стен. Кажется, что в легких вместо воздуха лишь дым, а мыслить все сложнее. Перед глазами миражами расплывчатые образы и впереди, со стороны востока, прилетает к нему запах жженой плоти. Проскользнет по поверхности языка и взбудоражит. Его дьявольский желудок сигнализирует о голоде, словно тот не ел триста лет, с тех самых пор как отец нашел себе нового сына. Делает неуверенный шаг вперед и падает на колени - позвонки расступаются, выталкивая острые отростки вдоль спины. В глазах уже ничего не осталось, а когтями, не пальцами, цепляется за влажную землю и делает рывок вперед.

«Накорми меня муками вашего Рая. Я хочу напитать свой разум слезами тысячи ангелов скорбящих по смертным».

Крики народа возносятся в небеса. Большой Красный Дракон проходит по улицам заглатывая каждого свидетеля его победы. Он ест, но не может насытиться. Он молчалив, вместо него говорят рушащиеся здания, грохот земли и мольбы чужестранцев. Души грешников такие вязкие и горькие на вкус. Подбирается к матерям и на их глазах ломает кости детей - души невинных такие сладкие и незаметные. Самаэль заставляет гореть церкви и лавки, таверны и конюшни - это Геенна вернулась на землю вершить свой час несправедливого суда.
Движимый инстинктами он остановится, почувствовав как между чешуей пробегает давно забытое ощущение, тут же забудет решив, что показалось. Он гнев и ярость, Люцифер больше не тот, кто стал между человеком и Богом. Сегодня не тот, кто понес наказание в виде отречения от их общины, а разрушающая сила хаоса текущая по венам. Он - смерть.

Подпись автора

is heaven just for victims, dear?

В центре города царствовало молчание - единственные прятавшиеся в подвалах выжившие боялись дышать, закрывали ладонями рты и едва могли уловить доносившиеся снаружи звуки. Хотя в голове монстра его имя, произнесенное словно оскорбление, еще раздавалось эхом. Оно отрикошетило от чужих губ, оттолкнулось от стен и сейчас взывало к ангельской части. Имел ли Самаэль право себя так называть? Кажется небеса после падения нарекли его демоном и отлучили от семьи вполне однозначно. Наклоняется ближе к земле, сгорбившись всем длинным телом и извиваясь, он трется багровой чешуей живота о песок, пытаясь вглядеться черными глазами в лицо напротив. Тут можно было бы прочесть оду о сожалении, но хищник улавливает лишь цель, готовый запустить в тело долю яда и вгрызться зубами в кости. Единственный выживший напротив готов вернуть свою душу во чрево огненной геенны. Змей оскалился и только приготовиться сделать рывок.

Ты рассекаешь воздух своим движением - яростным и стремительным, а я не могу и заметить, как среди действий твое лицо будет по прежнему мертвым. Ни это ли тень войны, что легла на тебя посильной ношей, ее отражение на роговице и в мыслях. Михаил стал сторонником армейских привилегий, продав себя в вечное рабство Отцу. А я ощущаю как лезвие прожигает дыру под ключицей, святость отравой не позволяет организму затянуть раны. И направлю вектором в его сторону шипение, так похожее на мольбу “Не подходи”.

Самаэль еще решается напасть, но лопатка давит на острие в обратном направлении, разрыхляет ткани и прорывается сквозь сосуды. Отступает назад, как животное, столкнувшееся с охотником, но терзает сомнение - не в его принципах была слабость. Скручивается в спираль и бежит за угол, чувствуя как путается в движениях собственных лап, снося стены ветхих зданий, Люцифер теряет непривычную форму почти полностью дезориентировавшись в пространстве. Опирается спиной, чтобы не потерять равновесие, когда ослабленные ноги перестают держать, хватается за край стены, чтобы войти в незнакомый дом - солнце ослепляет, жжет кожу, что так долго провела без света в недрах Ада. Бредет по коридорам собирая на коже остатки пыли и грязи, спускается по лестнице в подвал и находит единственную свечу, способную осветить старый винный погреб. Копье, еще несколько минут назад казавшееся щепкой застрявшей в ладони, теперь пронзило насквозь. Он делает судорожный вдох и сразу выплевывает из легких сгусток крови, покатившийся по подбородку и упавший каплями на оголенный живот. Пытается схватиться за рукоять, но оружие сводит все мышцы пальцев и Самаэль опускается на деревянный пол, теряя связь со временем.

Кажется, что это был он. Призрак из его печального прошлого, эгоистично врывающийся, чтобы растормошить в нем воспоминания. Прикрывает глаза, словно надеется подсознательно получить ответ - это долгий и фальшивый сон. Но реальность издевается, донося раздающийся над головой скрип половиц.

Подпись автора

is heaven just for victims, dear?