Crown

У людей склонных к власти не бывает друзей. Не бывает родственников, настоящих любовников, защитников, лишь сторонники и те, кто однажды сделает шаг к предательству. Самаэль это усвоил на примере Отца - непоколебимого, жестокого и в какой-то степени разумного. Тот предчувствовал, что его Сын под властью буйного нрава направлялся в самую пропасть, стоило лишь подтолкнуть и задать вектор движения. Вниз, к земле, проредил ряды собственного войска, тем самым обезопасив свое положение от очередных мятежников. Люцифер всматривался в эти лица и пытался угадать кто были все эти демоны для него. Временами те давали ответы, инициируя мелкие заговоры, рассчитывая на большие революции. Иногда беспристрастно и собачьей преданностью выполняя приказы. Сидя на каменном троне в немой тишине, прислушивался к каждому сказанному полушепотом слову, чувствовал чужой демонический трепет вожделения его силы, был подобен самому Господу, скрытому глубоко под землей. Он знал все, кроме мотивов и страстей падших ангелов. И ему казалось, что становился в такие моменты пленником своей собственной истории, заменил собой выдержанный в ненависти образ и судьба, иронично издеваясь, предлагала усвоить тот же урок.

“Я не мой отец и никогда им не стану” - раздается в голове тоскливой мантрой, все еще зудящей на подкорке.

Он прокладывает путь через пороги домов за тонкими стенами которых слышны хриплые стоны и несдержанные крики, затягивающие пары в удушающий танец экстаза. Через стекла можно было заметить края смятых простыней и тела переплетенные в один организм. Этот город был полон архаичных воспоминаний о былой империи, вскипевшей когда-то, а сейчас медленно остывающей под гнетом уходящей эпохи. Но люди такого не замечают. Боги были наделены даром улавливать тонкости изменчивой человеческой натуры, по крайней мере те, кому было дело до смертных. Многие исчадия ада могли этим похвастаться - приходилось постоянно иметь дело с самым земным, грехами. Пусть в их обыденной практике не было дела до философских рассуждениях о любви, сострадании и обещанной вечности, но Сатана все-таки оставался ребенком небес, поэтому некоторые темы вызывали у него множество вопросов. Даже эрос, который возносился греками, мог проложить путь в Геенну, что говорить о других видах страсти. А рассуждения Платона о любви могли заставить самого праведного монаха покрыться сединой. И в этом тоже была своя эротичность - не надо было притворяться, будто они сами были безгрешны. Значило ли это абсолютную вседозволенность?

Проводит ладонью по пыльной стене очередного здания, почти, еще немного нащупывая знакомую энергию. Где-то тут, среди обезумевшей от желаний толпы точно скрывается бес в очередной раз ускользнувший из-под его надзора. И почему-то вести о восходе нового Садома не оставили сомнения, где того стоит искать. Самаэль был до безумия ревнив к тому, что принадлежало ему, нетерпелив к излишнему вольнодумству и бунтарству, если то не шло ему во вред. Он вообще был крайне раздражителен, когда замечал в других отражение собственных черт. Поистине на улицах города была воссоздана ювелирная работа: будь на то причина или другие обстоятельства, даже Дьявол присоединился бы к этой вакханалии. Но он игнорировал голодные взгляды, когда проходил мимо женщин, окутывающих ладонями его плечи, падающих к ногам от физической слабости, пусть даже с каждым метром это становилось все сложнее. У демона похоти был оцененный всеми талант.

Под полумраком комнаты Самаэль отодвигает завешивающую проход ткань. Перед ним барочная картина рассыпающихся змеями проституток, ядовитых, отравленных божественной энергетикой. Удивляет лишь то, как его помощнику все это не переставало надоедать, потому что князь тьмы был по горло сыт вечными побегами и отговорками Асмодея. Но сегодня не то время, чтобы воздавать похвалы или критиковать чужие поступки.

- Довольно, нам нужно поговорить наедине.

Люцифер смотрит нахмурившись прямо демону в глаза, жестом указывая на отвлеченных женщин, из-за грудей которых почти не было видно самого Асмодея. Временами холодный рассудок мог затмить пар горячих эмоций. Не двигается, остается в проходе, словно выжидая внимания старого друга.

- Ты как нельзя удачно сбежал из Ада, как только распространились первые слухи о поиске предателей среди своих. Это не только ухудшает твою репутацию, но и принижает в моих глазах - я надеялся, что первый среди демонов не окажется трусом и сможет рассеять мои сомнения относительно его верности.

Без теплых приветствий и нежных слов он расставляет акценты в разговоре, который вероятно не будет такой доброжелательный.

- Но ты спрятался среди блудниц в каком-то грязном борделе, Асмодей. Надеюсь без излишней надежды, что тебя я тут не достану?