Раньше Нилу казалось, что венецианский карнавал с его пёстрыми красками и изысканными костюмами — суть есть буффонада, позволяющая честным (и не очень) торгашам на истинно благородных началах сдавать в аренду театральный реквизит. Закрытое лицо, как и одежда, превращающая среднестатистического венецианца или венецианку в свадебный торт, не делало чести человеку, покрывая весь образ в тайну с одной лишь целью — покрасоваться перед соседями. Показать свою состоятельность. И спариться к чертям в неудобном костюме.

Так было до посещения Огейлом Виареджио в день сатирического праздника, когда людям полагается ещё и весело иронизировать над ситуацией в мире, выставляя политиков и великих деятелей идиотами, пускай и в оболочке из папье маше и выструганного дерева. Здесь буффонада возводилась в абсолют. А люди превращались в гогочущих мартышек, забравшихся в чужой полисадник, иначе как объяснить их отчаянно наигранный смех и эти вот фальшивые ухмылки. Нил мотнул головой и вздохнул. Он здесь не за этим.

(Мимо пробежала группа подростков, вымазанных в сухой краске. Гляди, они и над твоей культурой насмехаются).

Тихо.

Огейл просочился между воркующих однокурсниц, вынул из сумки блокнот и, раздражённо отмахнувшись, пролистал покрытые угольно-красными росчерками листы. Найдя нужную страницу, он поднял рисунок на уровень глаз и сравнил с открывшейся панорамой: над пёстрой толпой величественно возвышался рогатый демон в жуткой маске. Длинный красный язык блестел на солнце от свеженанесённого слоя смолы, покрывающее грузное тело рисунки сплетались в замысловатые узоры… Да, это здесь. Кали нервно дёрнула уголком мальчишеских губ, и нутро у неё вскипело. Ведь у подножия статуи, высотой с почти десятиэтажный дом виднелась тонкая фигурка умершей девочки, крохотной на фоне устрашающего демона. Точно нельзя было определить, отчего умерла несчастная, но Нил знал наверняка — нет никаких лазеек в мировом законе вытканной судьбы, чтобы спасти её. Но попробовать стоило.

(Мир и без того по швам трещит, вглядись в эти лица, разве тебя не захлёстывает стойкое чувство омерзения или даже… ненависти?)

Нет.

Огейл закрыл глаза и представил девочку. Найти её в такой разномастной толпе —  нонсенс, девочек в белом много на свете, а маленьких —  тем более. Статуя ещё не начала движение вдоль огороженных тротуаров, есть шанс найти, выцепить взглядом кого-то особенного, чтобы кольнуло под сердцем… Кали вздохнула, растворяясь в ветре голосом не то мужским, не то женским:

—  Невозможно.

Нил досадливо цыкнул и прошёл вдоль цирковых клоунских шатров. Он не мог перепутать место и время. Очень удачно его группа решила посетить столь необычное мероприятие и преисполниться истинной мудрости и насмешки над лихорадочным миром (пока что соседки-лесбиянки только держались за ручки и любовались друг другом, но остальные точно расползлись по площади, покусывая карандаши).

Мы отвлекаемся.

Огейл присел на ограду и попытался прислушаться к окружающим звукам. С тех пор, как иссякли божественные силы, Кали всё чаще беспокоилась по пустякам, паниковала и билась в клетке маленькой комнатки в общежитии, сгорая от неведения и тщетно пытаясь утопить себя в самозабвенном рисовании. И почти получилось ведь, если бы не девочка эта с тонкими руками и лицом христианской праведницы. Сдалась тебе она, нельзя нарушать истинный порядок вещей.

(Шива бы понял нас. Он вечно пытается спасать, а в итоге делает только хуже, вспомни его тогда, во время голодомора, вспомни, Кали, сколько д е т е й потеряла т в о я Индия).

Нил сделал глубокий вдох. И вдруг услышал. Тихий перезвон колокольчиков на девичьей лодыжке. Черноволосая и черноглазая в длинном бледно-жёлтом платье она показывает маме на статую демона и смешно морщит нос.

Вот она.

Ошибки быть не может. Огейл приподнялся, наблюдая за ней, сделал несколько шагов вперёд, и замер, когда девочка протянула матери смартфон —  мол, сфотографируй меня рядом с демоном. Пока процессия не тронулась, есть время вылезти за ограждение, подбежать поближе и протянуть тонкие ручки чудовищу.

(Что может пойти не так?)

Нил ускорил шаг, протискиваясь меж телами, как вдруг между ним и девочкой выскочила тележка с мороженым и укатила прочь, лишив Кали драгоценных секунд.

—  Сати! — помахала мама девочке. —  Осторожнее, Сати! Смотри в камеру, милая!

Сати. Они говорили на хинди. Вот, в чём подвох, Кали, вот почему ты хочешь её спасти.

Сердце пропустило удар, когда статуя опасно накренилась от ветра. Огейл мельком глянул на рисунок и понял, чего на нём не хватало.

Руки.

У демона не хватало руки.

—  Сати! —  крикнул он, почти добравшись до ограждения, и девочка недоумённо повернулась к нему. В следующий момент раздался жуткий хруст, будто чья-то грудная клетка проломилась (Кали знаком этот звук). Тяжёлая рука рогатой бестии полетела вниз прямо на замершую в испуге Сати.

По толпе пробежала волна ужаса. Тишину прорезал отчаянный крик.

Подпись автора

Ты права. Ты не такая, как остальные, тебе не нужно РАЗРУШАТЬ ВЕЩИ, чтобы что-то доказать.