Война прекрасна. Война похожа на произведение искусства, на картину, что написана неизвестным автором, который стремится показать миру совсем другую сторону медали гребанного благополучия. Этот автор хочет показать, что за каждое новое зерно, которое когда-то превратиться в свежеиспеченный хлеб - придется платить; он хочет показать, что в поиске лучшей жизни - вам непременно придется сражаться. Вам придется отвоевывать свое, драться до крови, до переломанных рук и ног. И вам будет страшно. Вы будете молить всех известных вам богов о том, чтобы вас спасли. Чтобы вам помогли пройти этот путь. Но боги не помогут. Потому что на войне правит лишь один бог, со своими верными цепными псами, и их совершенно не волнует ваше внутренне благополучие.

Меня не волновало. Все, чего мне до безумия хотелось - это услышать новые крики тех, рядом с кем я шел. Они вселяли страх, они вселяли ужас, они подпитывали меня своими лагерями, отчего с моего лица давным-давно не спадает дикая улыбка. Я тихо выдыхаю, смотря на солдат в  форме, к созданию которой я приложил руку, и на мгновение закрываю глаза. Я похож на довольного кота, который лежит на лучах уходящего солнца и наслаждается жизнью. Так и было. Наш спор был приятной игрой, что в любом случае оставит нас победителями, при любом раскладе.. Наш спор мог лишь усилить нашу связь с братом, лишь шуточный бой, награду в котором выбирал победитель. И это приятно щекотало внутри, само ожидание нашей долгой встречи, которую я так старательно избегал последние года, идя подле Ареса, выполняя его поручения, безоговорочно. И только сейчас я был не в настроении выполнять его приказы. Только сейчас я решил, что время сделать свой собственный шаг. А потому как только выдался шанс, я со своим отрядом, отправился в другую сторону, отличную от Ареса. В сторону, в которую меня необъяснимо сильно манило, тянуло, звало.

Мы пришли в Кале несколькими днями ранее. Нам не нужно было завоевывать его, лишь пожимать плоды посеянных трудов СС. Мне не нужно было применять свои способности, свои силы, чтобы напитаться страхом солдат, что мастерски держали свою маску равнодушия; чтобы напитаться страхами местных жителей, что так отчаянно и гневно причитали в ночи проклятия мне и моим смертным товарищам. Я смеялся им в лицо, называл маленькими слепыми щенками, которые не понимают всей прелести той смерти, что была им уготовлена. Их ждет высшая цель - они подпитают наши поля, наши миры. Так рассказывал мне Аид, показывал куда уходят души в далеком прошлом. И мне не было их жаль. Совершенно.

Я делаю очередную затяжку сигареты, слушая речи солдат. Кто-то устал, кто-то хочет обратно в родной Берлин. Кто-то хочет крови. А кто-то тихо шепчет молитвы пресвятой богородице, чем вызывает мое недовольство. Я аккуратно подхожу к этому солдату, улыбаясь слишком плотоядно, кладу руку ему на плечо с хлопком и сжимаю. Он вздрагивает от страха, и этот страх так приятно шекочет мое божественное нутро, что я позволяю себе приблизится к нему чуть ближе и горячо прошептать практически дьявольским голосом:

- Она не поможет тебе. Молись лучше страху, он защитить тебя.

Я чувствую, как он дрожит. Чувствую, как его ноги начинают подкашиваться и громко смеюсь, будто рассказал какую-то шутку. Помогаю ему удержаться на ногах, после чего подмигиваю и отправляюсь в другую сторону лагеря. Туда, где тихо веет приятным запахом, приятной аурой родного. Он здесь. Я чувствовал брата еще задолго до того, как он и его оловянные солдатики подошли к стенам Кале. Улыбка не спадает с моих губ, когда пули начинают свистеть над головой. Я захожу в развалены двухэтажного здания, что уцелел при нашей бомбежки, медленно куря сигареты и останавливаюсь в одной из комнат. Большой, чистой, разрушенной. Самое место для нашей встречи с братом. Самое место, чтобы сыграть в человеческие жизни, будто на шахматной доске.

Когда я слышу его шаги по ступеням лестнице, мне едва удается не обернуться сразу. Едва удается не кинуться в его объятия. Нет. Я в форме СС, что так хорошо на мне сидела, медленно поворачиваюсь на его голос, делая последнюю затяжку сигареты, которую откидываю в сторону. Нить что была между нами, наше притяжение, сила, что заставляла бурлить кровь в человеческом теле подталкивает сделать мне шаг к брату. Подталкивает раскрыть руки для объятий родной моей души. Он излечит меня. Он заставил на время забыть о том, что я пережил. Он - мой маяк. Он - моя жизнь. И я безумно рад его видеть именно тут.

- Деймос, любимый брат мой, - тихо произношу я, заключая того в крепкие объятия. Я позволял себе это делать только тогда, когда мы были одни. Никто не должен был знать слабостей брата, и я был готов это защищать до потери собственного пульса. - Ты так долго искал меня, неужели я научился скрывать свои следы? Я по ту сторону баррикад, но мы тут для того, чтобы это исправить, не так ли?

Я отпускаю его из объятий, но не отхожу. Чуть наклоняю голову к плечу, любуясь братом. Он стал только лучше, красивей. А быть может дело было в долгой разлуки и адреналине в крови, что был от нашей долгожданной встречи.

Подпись автора

FIRST THEY INCITE THE VIOLENCE turn around and then they invite the silence

- - burn it down - -

Когда вокруг тебя сотни людей - очень просто почувствовать себя одиноким. Очень просто ощутить ту зияющую дыру где-то в центре собственной груди, и то, как она затягивает тебя все больше и больше. Отупляет некогда столь близкие чувства, тушит любую искру, что могла бы принести в твое сознание хоть капельку благоразумия и спокойствия. Я чувствовал это изо дня в день, пока мы с Деймосом играли в прятки. Пока мой брат умело прятался за стенами великих зданий, пока он строил свой план, закрывая от меня разум в тот момент. Я чувствовал каждый раз натяжение той красной нити, что связывала нас, буквально ощущая как потихоньку она начинает рваться, как все дальше я становлюсь от него, без возможности окунуться в его объятия, в его пучину силы, пред которой всегда преклонялся.

Мне было тяжело без него. Тяжело двигать смертными, подобно оловянным солдатиком на карте мира, передвигая войска то в одну, то в другую сторону. Но я справлялся с этим. Из раза в раз, умело отвоевывал нужные земли отцу, не показывая ни слабость, ни сожаления. Сложнее было не это, нет. Сложнее было удержаться на месте, чтобы не воззвать к брату, сказать, как сильно я скучаю и что эта затея с прятками мне совершенно не по духу. Но я держался. Держался ровно до этого момента, пока брат не оказался в моих объятиях. Пока я не почувствовал запах его волос, вперемешку с дорожной пыли, пока не почувствовал его силу, так радостно отзывающаяся моей. Я прижимаю его лишь на мгновение, мягко, тепло, словно мы были совершенно не братьями. но чем-то большим, и улыбаюсь. Искренне. Хитро. Но той улыбкой, что всегда предназначалась лишь ему одному.

- Я надеялся, что она понравится тебе, - произношу я, любуясь братом и нарочито выпячивая грудь, подобно мальцу, что надел форму отца. - Подумываю ее оставить, на память. Что скажешь?

Я знаю, что эта затея ему понравится. Я знал это лишь потому, что она нравилась мне. Деймос был моим зеркалом, отражением, что не искажало настоящее в свою пользу, а лишь отражало меня самого. Младший брат, мы были с ним настолько похожи, что даже у меня порой перехватывало дух, да так, что мне казалось я умру без кислорода, если бы он был мне столь необходим. Я аккуратно провожу пальцами по его звездочкам на плечах, по пуговицам. По сравнению с моей - его форма выглядит несколько аляписто, но по своему красиво. Мне отчего-то кажется, что чтобы не надел на себя Деймос - он всегда будет выглядеть лучше остальных.

Внимательно рассматривая брата,  я слушаю его голос. Слушаю, как он начинает смеяться и сам улыбаюсь, будто бы он рассказал добрую шутку. Так по сути и было, только шутка та добрая была лишь для нас двоих. Лишь для того, чтобы раскрыть полностью свое безумие, породив то, что сгубит этих людей. Мне даже становится немного жаль солдат. что шли за мной последние месяцы, с кем я делил свой кров и еду. Но вместе с тем, я готов принести любые жертвы, лишь бы брат был насытен. Я был уверен, это было взаимно. Я аккуратно поправляю его прическу, будто бы касаться его - было острой необходимостью, будто бы так я старался успокоить буйный нрав Деймоса. Вот только вместо этого, я лишь сплетал свою энергию с его, заставляя глаза чуть сильнее светиться.

- Ты хочешь их уничтожить так быстро? А как же прелюдия погибели, мой дорогой брат? - я снова прижимаю его к себе, зарываясь пальцами в его волосы, и улыбаюсь немного дико. - Ты разве не хочешь поиграть, сделать последний аккорд... Победить меня?

«Чтобы я сдался тебе», - проносится в голове, но я не произношу это вслух. Вместо этого я лишь коротко касаюсь губами его виска, шумно выдыхая и чуть отстраняясь. Его план звучал слишком соблазнительно, для того, кто соскучился по нему до невозможности принимать обдуманные решения. Кто последние ночи видел его во снах, пытаясь удержаться на месте и не явится к нему тот час, как только близнец подумает о нем. И я был готов согласиться на любую авантюру, лишь бы побыть с ним вместе, без свиста пуль и криков. Побыть с ним в полной тишине, скрепляя нашу нить сильнее, сшивая надорванные части.

- Мне нравится этот вариант... Нравится оставить их забытыми временем, как они когда-то забыли о нас. - я прищуриваю взгляд, прислушиваясь к страху своих солдат. Они боятся проиграть, боятся огорчить кого-то очень значимого для них, понятия не имея, что этот значимый стоит не так далеко от их смертных туш. - Твои люди идут в мою ловушку. Хочешь посмотреть на них сверху, или примем участие в бойне, оставшись в живых лишь вдвоем?

Подпись автора

FIRST THEY INCITE THE VIOLENCE turn around and then they invite the silence

- - burn it down - -