С самого первого дня своего жития Мара ведала делами мертвых. И в Нави, и в Яви, и на родной земле, и где бы там ни было еще. Она блюла их интересы и охраняла покой столько, сколько себя помнила. Таков был ее удел. Таково было ее предназначение. И раньше, сказала бы она и обязательно скажет, если ее спросят, к мертвым относились с гораздо бОльшим почтением. Нынешние времена, как и ныне живущие, были совсем уж "отбитыми" и действовали "по беспределу". Понахваталась от матери, конечно, но точнее не скажешь. Времена были совсем отчаянными, а такие времена, как известно, требуют отчаянных мер. И одной из таких мер была эта проклятая поездка в жаркую Грецию, где и земля была не ее, и порядки - чужие, и сам климат, кажется, был создан только лишь для того, чтобы заставлять Мару страдать.

Несмотря на то, что на дворе стоял ноябрь, на улице было жарко. Двадцать градусов по Цельсию для зимней богини - это вам не курорт, а потому сохранять привычное хладнокровие и равнодушие ко всему сущему ей было труднее обычного. И, хотя встреча с мэром Салоник прошла довольно успешно - они сошлись в едином мнении, что Греции необходимы реформы по части оказания ритуальных услуг, и  строительство крематориев, в которое Мара планировала инвестировать, - настроение ее было ни к черту. Ведь то, что она увидела, посетив местные кладбища, немало ее шокировало. Если говорить совсем уж откровенно, Мара была в ярости - местные кладбища были переполнены настолько, что мертвых выкапывали, раскладывали по металлическим коробкам и убирали их храниться в общем склепе, будто ненужные вещи на складе. И это были еще те, чьи живые родственники умудрялись оплачивать подобное обхождение со своими почившими предками... с остальными обходились и того хуже - сгребали в одну глубокую братскую могилу без подобающих обрядов и проводов. Где это вообще видано?! Куда смотрел Аид, ей было неведомо, но мертвые не имели гражданства, и потому она была здесь, имевшая полное право отстоять их права и восстановить правильный порядок вещей.

Резкий свистящий звук, сопровождаемый запахом паленой резины, вырывает ее из мрачных размышлений. Она вскидывает голову и на миг встречается взглядами с юношей, льдистые глаза которого расширены в непонимании и, будто бы неверии в происходящее. Мара и сама до конца не осознает, что именно происходит в этот момент, но в ее руке материализуется Серп, на который напарывается серебристая нить жизни водителя автомобиля, и они оба оказываются по ту сторону Яви, обволакиваемые сизой дымкой стелющегося по земле тумана.

- Что? Что произошло? - мужчина выглядит удивленным. Что ж, Мара удивлена не меньше.
Его час еще не пришел, она видит это яснее ясного. Но Серп уже в ее руке, а его жизнь уже прервана. Досадное недоразумение, но эта ошибка не на ее совести - у дорог свои правила, а у Смерти - свои. И каждые из них необходимо соблюдать.
- Где я?
- Это Навь, Эрихтоний, - произносит она привычные фразы спокойным голосом, - ты погиб. Прошу следовать за мной. Этот мост - длинный, а у меня сегодня еще запланирована важная встреча - ненавижу опаздывать, - она идет в сторону моста, пылающего красным светом, вспарывающим окружающую мглу, подобно воспаленному нарыву, - не советую оставаться тут одному надолго. Если не хочешь скитаться здесь вечность.
Ну, или быть сожранным трехглавым Змеем. Что тоже - то еще удовольствие.
- Я не мог умереть! - кричит ей Эрихтоний в левое ухо, наконец, догоняя и хватая за руку, - знаешь, кто моя мать?! Афина! Сама богиня войны! Знаешь, кто мой отец?! А мой дядя?! Знаешь, сколько у меня вообще родственников?! Я -  сын Богов!
- Ты - мертвый сын Богов, Эрихтоний, - отвечает она устало и слегка раздраженно - очевидно, что никому из большого семейства Эрихтония не хватило ума нормально воспитать мальчишку, - и я не советую больше никогда так делать, - она переводит красноречивый взгляд на руку, которой мужчина сжимает ее предплечье, а затем над ними обоими нависает одна из трех голов огромного Змея, из пасти которого раздается зловонное дыхание, гортанный предупреждающий рык, а еще стекает густая слюна, из-под которой Мара брезгливо одергивает руку, чтобы не испачкать костюм.
- Но... как же... так? - Произносит сбивчиво Эрихтоний, отпуская руку Мары и глядя на нее непонимающим взглядом побитого щенка.
- Ну, как-то так.

Она проводит с ним еще некоторое время, а затем возвращается к месту аварии - в Яви пролетело всего мгновение, в которое к ней успел подбежать телохранитель, приставленный мужем. Она останавливает его коротким движением ладони, просит сигарету, дожидается, когда мужчина даст ей прикурить, а затем отправляет успокаивать нервы куда-нибудь подальше. Нечего ему ошиваться поблизости, когда двум взрослым дамам предстоит такой важный разговор.

- Боюсь, вашему сыну впредь стоит более внимательно выстраивать свой маршрут и не превышать скорость на дорогах так, будто он спешит на тот свет. Можно ведь и успеть, - она ни в коем случае не планирует дерзить, но и в свою сторону дерзости не потерпит, - а где же мне быть? Не стану же я покидать место ДТП, являясь его участником, пусть и невольным, - она тушит сигарету кончиками пальцев и ловким движением отправляет ее в полет по дуге прямиком в стоящую неподалеку урну, - Афина Паллада, полагаю? - только у матери может быть такой полный боли взгляд, даже, если она богиня, привыкшая видеть смерть и терпеть лишения, - Мара, богиня смерти и Хозяйка мира мертвых, - у нее много имен, но эти - самые распространенные.
Она протягивает руку для пожатия в дружественном жесте и от того, как примет и примет ли ее Афина, будет зависеть, каким образом повернется их дальнейший разговор.

Отредактировано Morana (2021-02-23 06:18:07)

Подпись автора

У деревьев есть глаза, у болота нету дна, наша Мама-зима всегда голодна.
Даже если ее дети заигрались во хмелю, она отдаст их ноги гангрене-кобелю.

А мы народ простой и скажем прямо: "Тех, кого мы не звали, тех, кого мы не ждали,
Кто приносит печали в ледяные дали, забери их себе, Зима-мама".

- Молодой человек был... ошарашен произошедшим, - говорит Мара, направляя взгляд вслед за Афиной на тело в темном мешке, которое завозили на каталке в фургон скорой помощи, - признаться, я тоже. Того, что произошло, не было в моих планах, но люди смертны и иногда смертны внезапно. Я лишь надеюсь, что смогу послужить для него важным уроком, если он хочет, чтобы его следующая жизнь была длиннее этой, - она говорит искренне, в ее словах и тоне нет и намека на желание укорить или поучать.

Мара и мускулом не ведет, наблюдая за тенью скорби, что вороньим крылом накрывает лицо богини, когда та говорит о погибшем сыне. Впрочем, скорбь эта не слишком глубока - у бессмертных существ, способных проживать действительно долгую жизнь и не имеющих при этом возможности умереть раз и навсегда, несколько иное отношение к таким цикличным процессам как рождение и угасание. Мара же знакома со Смертью лучше прочих, ведь является прямым ее воплощением и олицетворением, а потому боль утрат ей не знакома. Она может лишь представлять, что ощущают другие, но обычно не тратит на это времени, ведь прекрасно знает, что, как ничто не живет вечно, так ничто и не умирает навсегда, а потому печалиться по этому поводу просто бессмысленно. Это естественный ход вещей, с ним можно лишь примириться.

- Печально, что наше знакомство проходит при таких обстоятельствах, - отвечает она, ощущая крепкое и уверенное пожатие горячей ладони Афины, ее собственная ладонь, должно быть, холодна, как лед, но греческая богиня никак не выдает своих истинных ощущений от данного прикосновения, - примите мои соболезнования, - Мара всегда считала эти слова бессмысленными, как и сами соболезнования в принципе.
Но так было принято выражать элементарную вежливость, а она, как богиня Смерти, но Смерти справедливой, крайне почтительно относилась к соблюдению правил, традиций и ритуалов. Они были призваны упорядочивать хаос, который поглотил бы этот мир, дай человечеству, да и Богам тоже, волю действовать так, как им вздумается. Конец всего сущего был бы неминуем. Он неминуем и без того, но час его наступления еще довольно далек, незачем его торопить.

- О, нет, - Мара осознает, что масштаб произошедшего недоразумения куда больше, чем Афина может себе представить, так что придется ей кое-что прояснить, - видите ли, те, чьи жизни я обрываю своею рукой, уходят в мои чертоги. Эрихтоний не в Элизии, все произошло слишком быстро - механизм сработал автоматически, рискну предположить, что Гадес не подозревает о гибели юноши, - Мара видит беспокойство в глазах Афины и решимость, с которой эта женщина готова вырвать сына из рук чужестранки любой ценой, но воинственный огонь во взгляде почти мгновенно сменяется холодом мудрости и спокойствия. Богиня Смерти не собирается терзать сердце гречанки и будоражить их, пока еще шаткий, совсем недавно обретенный мир, - вам придется пересечь немного другую реку, чтобы отчитать сына, - Мара прикладывает руку к сердцу, указывая единовременно на себя и демонстрируя свою добрую волю, - Я не буду против, а у вас будет время на воспитательную беседу - столько времени, сколько понадобится. Вынуждена предупредить, что для перехода потребуется принести жертву, но уверена, что вино, кости черной курицы и кусок мяса найти для Вас не составит труда, - она разводит руками, поясняя тем самым, что не ее воля, что таков ритуал, а любые ритуалы требуют неукоснительного соблюдения своих алгоритмов.

Подпись автора

У деревьев есть глаза, у болота нету дна, наша Мама-зима всегда голодна.
Даже если ее дети заигрались во хмелю, она отдаст их ноги гангрене-кобелю.

А мы народ простой и скажем прямо: "Тех, кого мы не звали, тех, кого мы не ждали,
Кто приносит печали в ледяные дали, забери их себе, Зима-мама".

На лице Афины легко читается сомнение. Сомнение и беспокойство. Мара не торопит богиню, понимающе молчит. Дает ей возможность поразмыслить, отойти от неприятного шока и принять осмысленное решение, сделать все необходимые выводы. Да, у Мары еще были планы на сегодняшний вечер, но она готова их перенести. Во-первых, потому что глава Ассоциации похоронных бюро Греции - не президент и даже не мэр, а, значит, может и подождать, во-вторых, потому что произошедшее было ошибкой, а Мара не любила ошибки в своей работе. Все должно было быть так, как надо, а Эрихтония в ее чертогах быть не должно было никак. К тому же, Мара понимала, что наладить отношения с богиней пантеона страны, в которой она планировала расширять свой бизнес, будет, в любом случае, полезнее, чем испортить их. А потому сделать такую мелочь, как провести женщину по царству мертвых дабы та могла отшлепать нерадивое дитя, ей было нетрудно.

Мара оборачивается на тихий, но настойчивый кашель подошедшего телохранителя. Склоняется к нему, чтобы расслышать шепот, которым тот сообщает, что в мире людей Афина известна как Ливия Палладис - депутат Европейского парламента от фракции «Европейская народная партия», а сын ее планировал баллотироваться в мэры Афин. Что ж, планы свои ему придется подкорректировать, если его родственники не сумеют замести следы его смерти в ДТП и чудесного воскрешения. Мара кивает в ответ на слова мужчины, просит его перенести встречу с Главой АПБ т возвращает свое внимание к греческой богине. Та задает справедливые и вполне правильные вопросы. Мара одобрительно кивает.

- Навь закрыта для Вас, в первую очередь, не потому, что Вы - представительница чужеродного пантеона, но потому, что закрыта для всех живых и ей нет разницы, какой Вы национальности, веры и цвета кожи, - Мара говорит о своих чертогах, как об одушевленно существе, словно Навь - это пространство, имеющее свой разум, мысли и чувства. Впрочем, порой ей кажется, что так оно и есть, ведь все, что там есть, всегда отзывается на призыв самой Мары, - мертвые миры для мертвых, а в Посмертии все едины, по ту сторону стираются все границы и нет разницы, кто кем был при жизни. Поэтому Вы правы, этот мир закрыт для Вас, но он открыт для меня. Я готова Вас провести. Смерть вашего сына - роковая случайность, своей глупостью приблизившего погибель раньше назначенного срока. Исправить эту оплошность и в моих интересах, не люблю, когда что-то или кто-то нарушает заведенный порядок, - Богиня  слушает женщину дальше и согласно склоняет голову. Все верно - нельзя ничего получить просто так, за бесплатно все равно придется заплатить, только неизвестно чем, когда и насколько большую сумму, поэтому цену лучше всегда оговорить заранее, чтобы быть уверенным, что ты способен и готов отдать требуемое, - вашего сына я отдам Вам просто так. Мне нет нужды держать его там, где его быть не должно. Разве что в воспитательных целях, - Мара слегка пожимает плечами, позволяя себе легкую короткую улыбку, понимая, что тем для шуток крайне скользкая, а их отношения с Афиной недостаточно близки для того, чтобы она могла позволить себе говорить так откровенно, - но за эту возможность я попрошу Вас оказать мне услугу. Как политика, не как богиню.

Подпись автора

У деревьев есть глаза, у болота нету дна, наша Мама-зима всегда голодна.
Даже если ее дети заигрались во хмелю, она отдаст их ноги гангрене-кобелю.

А мы народ простой и скажем прямо: "Тех, кого мы не звали, тех, кого мы не ждали,
Кто приносит печали в ледяные дали, забери их себе, Зима-мама".

Мара, разумеется, не имела ничего против того, чтобы Афина совершила звонок. Хоть один, хоть целых десять. Она уже перестроила свои планы сообразно происходящему и потому никуда не торопилась. Впрочем, Мара и без того не имела привычки спешить, ведь она, как и полагается Смерти, всегда приходила вовремя и сама решала, когда дедушке будет пора. Это все остальные беспрестанно куда-то бежали, считая, что жить нужно быстро, а умирать - молодым, торопили время, отнимая при этом его у самих себя, и в итоге успевали - на стол к патологоанатому да к берегу реки Смородинной. Уж скольких таких Мара повидала да за руку за собой увела - не счесть. Эрихтоний был из их числа. Горячая кровь и желание оставаться вечно молодым, вечно пьяным. В некотором смысле она ему даже завидовала, но как-то так поверхностно и легко. Уж точно не настолько, чтобы глубоко об этом задумываться.

- Не буду кривить душой и говорить, что небольшая. Нет, то, о чем я попрошу, достаточно трудно осуществить, учитывая, насколько сильную позицию в вашей стране занимает православная церковь, - Мара, как и полагается языческой богине, недолюбливает христиан, но всех своих эмоций на их счет внешне никогда не проявляет. Не столько потому, что ставит себя выше всего этого - она сама Смерть и рано или поздно заберет каждого, сколько из-за специфики своей личности и характера - она всегда, что бы ни случилось, остается сдержанной и хладнокровной, ведь единовременно с этим она есть Зима, - экономический кризис в вашей стране оказал негативное влияние и на мою сферу деятельности. Вчера вечером я имела удовольствие, - на самом деле, такое себе, но уточнять она не видит смысла, - встретиться с мэром Салоник, которому местные врачи принесли труп бездомного прямо к порогу дома. Ему это, как Вы можете предполагать, не слишком понравилось. Истинная причина сего действа - у государства нет средств на то, чтобы хоронить мертвых, о которых больше некому позаботиться. И потому труп этого бездомного лежал в морге местного госпиталя уже две недели, что не слишком нравилось работникам. Сегодня же у меня должна была состояться встреча с главой Ассоциации похоронных бюро, который собирался мне рассказать о том, что на греческих кладбищах катастрофически не хватает мест для новых могил, а это значит, что приходится освобождать старые... я не стану посвящать Вас в столь вопиющие и неприглядные подробности и детали, скажу лишь, что это уже не нравится мне. Мертвые не могут постоять за себя, это задача живых, - впрочем, это не совсем правда. Мертвые могут многое. Особенно, забирать живых с собой, когда последние ведут себя неправильно по отношению к первым, а сохранять баланс и равновесие - как раз дело таких, как Мара, - похоронной сфере Греции требуются реформы. У меня есть идеи и возможности помочь их разработать и провести. Но церковь отчего-то считает приемлемым эксгумацию и массовое захоронение без единой обрядовой части, а вот более традиционное сожжение в печах крематория - не готова принять, ссылаясь на то, что это варварские обычаи. Ваше влияние могло бы помочь сдвинуть ситуацию с мертвой точки, уж простите за каламбур.

Отредактировано Morana (2021-02-25 00:44:41)

Подпись автора

У деревьев есть глаза, у болота нету дна, наша Мама-зима всегда голодна.
Даже если ее дети заигрались во хмелю, она отдаст их ноги гангрене-кобелю.

А мы народ простой и скажем прямо: "Тех, кого мы не звали, тех, кого мы не ждали,
Кто приносит печали в ледяные дали, забери их себе, Зима-мама".

- Ничего, время у меня есть, - кому, если не Афине, знать об этом. Они обе бессмертные богини, у них есть все время этого мира и долгая жизнь научила ждать, должно быть, их обеих, - я осознаю, что перемены подобного толка и такого масштаба не происходят в одночасье, что необходима подготовка и много другое, поэтому, конечно, я готова к ожиданию. Я верю, что Вы сделаете все, что потребуется и не станете затягивать процесс специально, махнув на него рукой или решив позабыть о данном обещании, как о чем-то бессмысленном и неважном, - конечно, она верит, что Афина ее не обманет.
Многие пытались, но никому еще так и не удалось обмануть Смерть. Жизнь Эрихтония в руках Мары и это, как она полагает, достаточный залог того, чтобы богиня Смерти могла довериться мудрейшей из всех Войн. Впрочем, напоминать лишний раз об этом она не станет. Угрозы - не ее стиль. И ей достаточно того, что Афина уже заявила о своем нежелании и неготовности рисковать жизнью сына, пускай и приемного, так как он, несмотря ни на что, ей дорог.

- Как я уже сказала: время - не проблема, я понимаю, что процесс будет длительным. На данный момент мне достаточно того, что сложившаяся ситуация отмечена Вами и Вы не обесцениваете ее, понимая важность почтительного отношения к тем, кто нас покинул. Нам лучше прочих известно, чем может быть чревата беспечность и неуважение к силам, что копят свой гнев целую вечность, пока, наконец, их терпение не заканчивается. Ничего хорошего из этого, как правило, не выходит, - она внимательно слушает то, что ей говорит Афина, принимает ее слова спокойно и с легкой улыбкой, кивает в ответ, выражая свое понимание и согласие, - суть нашей сделки не в моей экономической выгоде. Деньги интересуют меня в последнюю очередь. Да, это важный инструмент влияния в мире смертных, но для меня - это не самоцель. С выходом на ваш рынок, полагаю, я справлюсь самостоятельно. Почтение к мертвым и восстановление необходимого правильного ритуального порядка их упокоения и погребения - вот предмет нашей сделки, - она пожимает ладонь Афины, закрепляя тем самым их контракт.

Никаких договоров, подписанных чернилами, никакого мелкого шрифта, никаких клятв на крови и третьих лиц в качестве свидетелей. Когда своей сутью и корнями уходишь к неуправляемым хтоническим Силам, благодаря которым появилось все сущее, Слова и Символизм становятся крепчайшим гарантом того, что условия договоренностей не будут нарушены, ведь цена за их невыполнение будет слишком велика. Обман просто того не стоит.
- Что ж, если Вы уже знаете, где достать вино, кости и кусок мяса пожирнее, предлагаю не медлить и отправиться за ними прямо сейчас. Нет нужды растягивать ожидание Эрихтония, полагаю, мои чертоги и без того не слишком комфортны для него - климат там не самый дружелюбный к горячей южной крови, - она предполагала, что вздорный мальчишка поднял на уши всю Навь и, честно говоря, беспокоилась больше за ее обитателей, чем за него самого.
Впрочем, встречались там некоторые сущности, которые могли утихомирить незваного гостя раз и навсегда, если он станет досаждать им слишком уж сильно. Так что поторопиться все-таки не мешало.

Подпись автора

У деревьев есть глаза, у болота нету дна, наша Мама-зима всегда голодна.
Даже если ее дети заигрались во хмелю, она отдаст их ноги гангрене-кобелю.

А мы народ простой и скажем прямо: "Тех, кого мы не звали, тех, кого мы не ждали,
Кто приносит печали в ледяные дали, забери их себе, Зима-мама".

- Нет, он прогуляется, - Мара жестом велит мужчине скрыться и не обращает ни малейшего внимания на сомнения, промелькнувшие на его лице.

Да, он приставлен к ней ее мужем и выполняет свою работу, а где-то неподалеку ошивается еще пара-тройка товарищей, о которых, как они сами полагают, Мара не знает. Но Мара знает. Мара все знает, ведь, помимо всего прочего, Мара - женщина, а женщины даже если не знают, все равно все узнают. Рано или поздно. И супруг мог бы с ней поспорить и не понять этого простого, как топор, факта, но Мара-то знала. Знала и закрывала глаза до тех пор, пока вся эта братия не мешалась под ногами. К счастью, людей для охраны ее безопасности Карачун подбирал не с улицы, каждый из них был профессионалом и знатоком своего дела, а потому ей даже удавалось периодически забывать об их существовании.

- Не выключайте телефон, пожалуйста, Мстислава Ярославовна, - наконец, произносит мужчина, сдаваясь, хотя по его глазам видно, что мысленно он уже представил все, что с ним сделает Константин, если с ней что-нибудь случится.

Впрочем, того, что с ним сделает Мстислава, если он ослушается ее, мужчина не сможет даже представить. И дозвониться туда, где они с Афиной скоро окажутся, тоже. Но Мара ему об этом, конечно, не говорит, вместо этого она произносит:

- Отдохни, я позвоню, когда ты понадобишься. И остальным передай, - она следует за Афиной к ее автомобилю и садится вперед на пассажирское сиденье, хотя привыкла, конечно, чаще ездить на заднем.

Но сегодня не тот случай и делать из Афины личного водителя Мара совсем не намеревалась, ведь даже такая мелочь могла выглядеть со стороны оскорблением, а это было последнее, чего желала богиня смерти. Она, конечно, поначалу хотела плюнуть в лицо местному богу мертвых за то, что допустил подобное безобразие на своей земле, но, подумав, рассудила, что это было бы неразумно и презрительного взгляда при встрече будет достаточно. Ведьм же она любит. Есть у нее и самой такая знакомая. Настолько же прекрасная ведьма, насколько отвратительная по характеру женщина. Иметь с ней дела не слишком приятно, но сегодня придется. Афина не подозревает, на что подписалась, оставалось надеяться, что любовь к сыну действительно столь велика и окупит издержки на пути его возвращения из чуждого ему мира мертвых. Чуждого по многим причинам.

- Она уверена, что хозяйка этих костей носила исключительно черные перья? - уточняет Мара у Афины, пока та общается на греческом со своей знакомой. Изучить язык сама Мстислава пока не успела, но уже внесла этот пункт в список дел на ближайшее будущее - если уж она планирует вести бизнес в этой стране, понимать, о чем говорят вокруг будет довольно полезно, - это важно. Не должно быть ни одного перышка иного не цвета, оттенка даже, - потому, что если оно там было, старая карга об этом узнает и устроит им с Афиной такой прием, что мало не покажется. Но пока что Мара не вдается в подробности, предпочитая не запугивать Афину раньше времени, а потому, убедившись, что курица при жизни была действительно черной и никакой иной, одобрительно кивает, отправляясь вместе с богиней войны в винный магазин.

Мара не участвует в выборе вина, не подсказывая Афине и полагаясь на ее вкус. Афина не жадничает и Мара это отмечает. Это ей нравится, а понравиться Маре в этом деле - это уже его половина. Тройка стейков из мраморной говядины дополняют приобретенные ранее подношения и богини, наконец, отправляются к дому Афины, чтобы приступить. Мара, конечно, предпочла бы кладбище, но Мара всегда и всему предпочитает его, а потому сойдет и дом. К тому же, увидев местные погосты и то, в каком они состоянии, богиня смерти пришла к мысли, что мертвых в этой стране лучше лишний раз не тревожить. Им здесь и без того не сладко.

- У Вас красивый дом, - она делает комплимент хозяйке жилища, как это полагается гостю, хотя и довольно искренне - дом действительно обставлен со вкусом и спроектирован по уму, - не откажусь от вина, - Мара кидает многозначительный взгляд на бутылку, приобретенную Афиной ранее, давая понять, что именно так они и приступят, - по всем правилам следовало бы соорудить алтарь с деревянным идолом где-нибудь в лесу, чтобы призвать меня, но, как видите, я и без этого здесь, так что просто налейте вина и подайте бокал. Я приму.

Подпись автора

У деревьев есть глаза, у болота нету дна, наша Мама-зима всегда голодна.
Даже если ее дети заигрались во хмелю, она отдаст их ноги гангрене-кобелю.

А мы народ простой и скажем прямо: "Тех, кого мы не звали, тех, кого мы не ждали,
Кто приносит печали в ледяные дали, забери их себе, Зима-мама".

Мара не кривит душой, когда хвалит дом Афины. Ей, конечно, не привычна ни местная обстановка, ни внутреннее убранство, но чувствуется во всем этом какая-то душевность и и внутренняя наполненность. Это не бездушный интерьер, скопированный с фотографии из журнала, лишь бы выглядело стильно, нет, во всем этом чувствовалась рука самой хозяйки, что для Мары было важнее всего прочего. У нее тоже был дом, который она любила, но жить ей приходилось в ином месте и это была жертва, что приносила ей значительный дискомфорт, хотя она и понимала прекрасно, что для того, чтобы вести бизнес и оказывать влияние внутри своей страны, необходим определенный образ жизни, который никак не вязался с уединенным домом посреди лесной чащобы недалеко от реки и позабытого всеми живыми старого погоста. Мара любила тишину и ценила свое одиночество, от которого не страдала, но которым наслаждалась, ведь оставаться одной ей удавалось крайне редко и совсем ненадолго, а ведь только в тишине и спокойствии, вдали от обезумевшей толпы смертных с их вечной пустой суетой, она могла слышать голоса мертвых, соединяющихся в единый мощный гул. Слышать и вплетать в него новые голоса, голоса уходящих, чьи нити жизни обрывались лезвием ее Серпа.

И, хотя высоким горам, Мара предпочитала стелющиеся по полям травы, а бескрайнему морю - густые леса, вид, открывающийся из окон дома Афины, она оценила. Закаты здесь, должно быть, были невероятные. Где-то в глубине души она даже немного пожалела, что с Афиной они не в тех отношениях, чтобы Мара могла напроситься остаться до утра, ведь встретить рассвет, сидя на пустынном берегу просыпающейся воды, было бы приятно. Впрочем, и в Грецию, и в этот дом она прибыла не для того, чтобы прохлаждаться, глазея по сторонам. У нее были дела и дела эти требовали безотлагательного внимания. Потому, когда Афина передает ей бокал, наполненный красным вином, Мара в секунду отметает посторонние мысли и переключается на богиню Войны.

- Не откажусь, - тоже с улыбкой на губах отвечает Мара, - хотя, чисто технически, мне хватит и аромата, я, знаете ли, стараюсь получать от работы максимум удовольствия, к тому же вино, что Вы выбрали, великолепное, я даже не предполагала, что греки так преуспели в изготовлении этого напитка, - обычно ей несли все подряд, все, что могли найти на прилавках "Ароматного мира" и "РусАлка", что-то выдающееся встречалось среди тех напитков довольно редко, так что вино, принесенное ей в жертву Афиной, стало приятным подарком и ярким пятном выделилось из ряда наскучивших вкусов привычных подношений, - если желаете, можете испить вместе со мной, это укрепляет связь между тем, к кому взывают, и тем, кто посылает свой зов. Для дальнейших шагов предлагаю выйти во двор - не хотелось бы разбрасывать кости по вашим восхитительным коврам, - она следует за Афиной и та выводит ее во внутренний двор - каменная плитка, устилающая пространство вокруг дома и бассейна, удобна с чисто материалистической точки зрения, но для их целей им необходима земля и потому Мара просит провести ее в сад, - мясо при Вас? Отлично. Сейчас оно нам не понадобится, но было бы неприятно оставить его по эту сторону черты - вернуться всегда труднее, чем войти. Возьмите кости и сложите их на земле в виде дома. Да, все верно, квадрат, крыша и две ножки снизу, словно изображаете подпорки, на которых стоит изба, - чтобы попасть в Навь, сперва следовало испросить позволения первого из его стражей - костлявой ведьмы, чей дом стоял на самой границе между мирами.

Ведьмы, что, на взгляд Мары, была пострашнее любого ночного кошмара. Мара знала, о чем говорила, ведь именно Яга, в свое время, обучала Марену магии. И, не смотря на то, что обучала богиню, старуха не давала ей спуска. А, может, как раз потому и не давала, ведь, чем больше Сила, тем более велика ответственность за ее обладание и применение.

Подпись автора

У деревьев есть глаза, у болота нету дна, наша Мама-зима всегда голодна.
Даже если ее дети заигрались во хмелю, она отдаст их ноги гангрене-кобелю.

А мы народ простой и скажем прямо: "Тех, кого мы не звали, тех, кого мы не ждали,
Кто приносит печали в ледяные дали, забери их себе, Зима-мама".

- С французами сложно тягаться в вопросах вин, - проговорила она в ответ на затаенную грусть в словах Афины, - мы в этом тоже не слишком преуспели, - ей вспомнился вкус дешевого порошкового напитка из картонной коробки, которым некоторые незадачливые личности пытались снискать ее расположения, и она поморщилась, отпивая немного действительно хорошего вина, чтобы заглушить неприятный привкус, возникший на языке.

Впрочем, русские славились некоторыми иными алкогольными напитками, производство и потребление которых довели до совершенства, превратив последнее едва ли не в национальный вид спорта. Мара водку недолюбливала, но знала товарищей, которым та заходила на "Ура". Пренеприятные типы, вести дела с которыми было удовольствием сомнительным, но были вопросы, в решении которых им не было равных, стоило это признать. И ее муж знал это лучше прочих, ведь именно эти типы составляли значительную часть его подчиненных и сослуживцев. Лишь из уважения к супругу она терпела всю эту братию неподалеку от себя, хотя периодически и ворчала, что не желает идти ни на какие встречи, потому что общаться с этими мудаками ей претит. Ворчала, а все равно делала, потому что пообещала когда-то Константину поддерживать его в качестве супруги и с тех пор слово свое держала.

- Вполне, - ей нравится, что Афина не задает вопросов и относится к происходящему серьезно.

Ведь, если говорить откровенно, складывать домики из костей на земле со стороны может, да и должно, показаться полным абсурдом. Или злой шуткой. Но тут следовало помнить, что обрядовую часть изобретал народ во времена, когда сознание его было чисто и наивно, не замутнено, словно принадлежало ребенку. И сказки, которые взрослые рассказывали детям перед сном, стараясь не развлечь, но научить, предостеречь и даже где-то напугать, складывались не на пустом месте. Они были прямым отражением того, во что люди верили. А верили они в том, что после смерти каждого из них ждет мир, попасть в который можно, лишь пройдя по раскаленному мосту, перекинутому через огненную реку. Что на подступе к этому мосту их будет ожидать гигантский многоголовый змей, который не впустит того, кого не звали, и не выпустит тех, кому следует находиться внутри. Что на границе между мирами, вначале дороги, ведущей к Мосту, стоит Изба, в которой живет старая костлявая ведьма. Что ведьма та сторожит проход в мир мертвых и что договориться с ней, ничего не потеряв, невозможно. И что часто цена эта непомерно велика. А еще они верили, что по этой дороге да по Мосту их проведет прекрасная темноволосая Дева, воле которой подвластна и вредная карга и неимоверных размеров Змей, ведь единственное, чему не может сопротивляться вечно ни один из живущих, это Смерть.

- Прекрасно, тогда можем начинать, - она кивает, когда Афина завершает складывать изображение избушки, затем берет богиню за руку и произносит слова на старославянском, что открывают взрезают пространство между двумя мирами, - здравствуй, Старая, - говорит Мара тихим голосом, но тоном уверенным, - поверни Избу свою ко мне передом да к лесу задом, отвори двери да впусти меня внутрь, напои, накорми, искупай да спать уложи, - она делает шаг вперед, наступая на кости, и тянет Афину за собой, - да разбудить не забудь.

В один миг пространство вокруг них изменяется, выворачивается, будто бы наизнанку, и они оказываются по ту сторону Яви. Краски и цвета здесь выглядят, будто бы выцветшими, по земле стелется туман, оплетающий фигуры странников, цепляющийся за ноги, то и дело норовящий затянуться жгутом вокруг конечностей, да и утянуть в свою сеть. Над Марой и Афиной возвышается покосившаяся деревянная изба, стоящая на двух тонких куриных лапах с когтями острыми, такими, что легко распорют надвое хоть смертного, хоть бога. Изба окружена частоколом, на колья которого нанизаны человеческие черепа. Глазницы черепов сияют в полумраке танцующим хищным светом. Мара отворяет калитку и проходит внутрь двора, богиня войны следует за ней. На пороге их встречает старуха. Смотрит долго, молчит. Мара смотрит в ответ, не отводит взгляда. Пока ведьма, наконец, не произносит:

- Ну, входи, коль явилась, - старуха скрывается в сенях, Мара смотрит ей вслед и не двигается с места, пока Яга не добавляет, - и подругу заводи. Сейчас накрою на стол.

- Пойдем, - Мара входит в знакомую Избу, что за целую вечность нисколько не изменилась, заводит Афину вслед за собой, - отдайте ей куриный череп, что у Вас остался. Это подарок гостя Хозяйке дома. Через него мы попадем из Междумирья в Навь.

Подпись автора

У деревьев есть глаза, у болота нету дна, наша Мама-зима всегда голодна.
Даже если ее дети заигрались во хмелю, она отдаст их ноги гангрене-кобелю.

А мы народ простой и скажем прямо: "Тех, кого мы не звали, тех, кого мы не ждали,
Кто приносит печали в ледяные дали, забери их себе, Зима-мама".

- Следовало Вас предупредить, - произносит Мара, глядя на Афину с сочувствием, - прошу меня извинить за это упущение.

Она дает богине некоторое время прийти в себя. То, что ей самой дается легко и естественно, словно пройти через дверь в другую комнату, для остальных не так просто. Большинству для этого, например, приходится умереть. От Афины таких больших усилий не требовалось, но было вполне логично, что Силы, представляющие переход из одного мира в другой, все равно взяли свое и забрали немалую часть ее энергии. Впрочем, Афина это переживет. Да, будет ослаблена некоторое время, но затем восстановится. Разве это такая уж большая цена за возможность вернуть сына?

Яга приглашает их войти в дом и Мара не теряет времени. Нет смысла толкаться на пороге, истаптывая его впустую, перед смертью, как известно, все равно не надышишься. Мара не любила моменты, когда ей приходилось пользоваться услугами старухи, но провести с собой кого-то не_мертвого, иначе было нельзя. А убивать Афину ради ее встречи с Эрихтонием было бы совсем уж безумно. Да и вряд ли бы женщина сама на такое согласилась. Сыновья - сыновьями, но отвечать за их глупые ошибки тем следовало самостоятельно. Иначе они так и не научится ничему, а Эрихтонию, как показалось Маре при их встрече, научиться нужно было много чему. И манеры были первыми в этом длинном списке.

- Не буравь нас взглядами, - говорит она Яге и проходит через сени в избу, где уже поставлен стол и две скамьи, а в печи за чугунной крышкой потрескивают поленья, - здесь нет никого, кого бы ты могла напугать.

- В детстве ты меня боялась, - хрипит в ответ старуха, посмеиваясь и принимая череп курицы из рук богини Войны. Череп падает из ее ладони, ударяется о пол, подскакивает и оборачивается курицей, перья которой чернее ночи, - хорошая птица, - добавляет старуха, спустя некоторое время, осмотрев несушку со всех сторон, - хорошая, - повторяет она, поглаживая ту по голове, - молодец, - последнее адресовано Афине, ведьма тычет в нее крючковатым пальцем, - бери тарелки, ставь на стол. Пойду зарежу порося.

- Я уже давно не ребенок, - перебивает Мара старуху, - не старайся, все мы знаем, что это условности. Просто дай нам пройти. Ни спать, ни есть мы здесь не будем, - произносит она, уведомляя Ягу и отвечая одновременно на вопрос Афины.

- Все? - переспрашивает ведьма и переводит колючий взгляд своих заплывших глаз на Мару, - сдается мне, что твоя товарка не знает вообще ничего.

- Ей и не нужно. Ты впустила нас в дом, приняла наш дар, теперь открой дверь.

- Уйдешь так скоро? А как же проведать старую, проявить заботу, спросить, как я тут живу-поживаю, не тужу ли?

- Не тужишь, дай мне пройти, я тороплюсь и я не в духе, - в конце концов, ее сегодня едва на сбил автомобилист.

Ее - Богиню Смерти. Кому расскажешь, не поверят. Костя так и вовсе рассмеется. И будет смеяться ближайшие пару недель, припоминая ей эту нелепость, словно ее же ошибку. Мара смотрит на Ягу, та смотрит в ответ. Эта игра может продолжаться часами, но сегодня у богини Смерти на нее нет времени. Она едва заметно шевелит пальцами и по стенам избы белыми пятнами расползается иней. На окнах появляется наледь, расцветая морозными узорами на стеклах. В помещении становится дико холодно и из уст Яги вырывается пар.

- Ты обещала, - говорит старуха, - я торчу тут в одиночестве целую вечность.

- Я исполню обещанное. На обратном пути, - Мара действительно обещала ведьме наведываться почаще, развеивать ее скуку и скрагивать одиночество, но у нее все реже находилось на это время.

- Иди, - каркает старуха и отступает в сторону.

Мара проходит к печи и открывает заслонку. Голыми руками вынимает из нее горящие поленья, бросает их на пол, пугая курицу, что отскакивает в сторону. Еще в воздухе огонь гаснет и поленья покрываются коркой льда. Мара пальцами выскребает золу, не обращая внимания на то, как они покрываются сажей, становясь черными.

- Я пойду первая, чтобы отворить дверь по ту сторону, - обращается она к Афине и начинает забираться внутрь печи, - не отставайте и не дайте ей Вас заболтать.

Подпись автора

У деревьев есть глаза, у болота нету дна, наша Мама-зима всегда голодна.
Даже если ее дети заигрались во хмелю, она отдаст их ноги гангрене-кобелю.

А мы народ простой и скажем прямо: "Тех, кого мы не звали, тех, кого мы не ждали,
Кто приносит печали в ледяные дали, забери их себе, Зима-мама".