Жадность – страшный порок, раскалёнными щипцами терзающий бессмертную душу, подталкивающий к чёрной зависти и холодному клинку. С жадности начинаются все самые значительные человеческие свершения: с жадности до знания, до переполненного кошелька, до золотой короны на голове или силы, недоступной прочим равным. Жадность – страшный двигатель прогресса, за который почему-то принято стыдливо склонять голову перед ближнему отдающими последний кусок хлеба. Жадность – запретный плод, доступный разве что избранным. Разве что единственному избранному, ведь пишущий правила правилам подчиняться не обязан. Разве что Ему.

Ему всегда мало, Ему никогда не бывает достаточно. Ошеломительный успех дурманит амбициозную голову – цена победы не имеет значения, если весь европейский мир поёт тебе самые сладкие гимны в унисон. Исключительный успех развязывает руки. Прийти туда, где вроде бы уже не осталось свободного места и душить более слабых – это полное отсутствие элегантности и вкуса, да разве в вопросах силы играет ли хоть какую-то роль красота? Новое имя – не результат необходимости и отчаяния. Девяносто девять новых имён – это бенефис всепоглощающей жадности. Слепое желание взять больше, чем способен унести.

Он кичится именем Аллаха и нетерпеливо ждёт, пока доза самого благого наркотического средства вдвое, втрое увеличится. Просто ждёт, потому что самостоятельно марать руки нет никакой необходимости. Уже нет никакой необходимости. Господь не должен разрушать, он только создаёт, направляет по ему одному известному пути – его собственному пути, пусть прочие лишь носят маски спутников. Господь трудился не покладая рук, создавая, вдыхая жизнь в своё непобедимое Воинство, где у каждого своя задача, для каждого свой личный божественный замысел. В громоздкой партии каждая нота должна чётко помнить своё место и вступать исключительно по команде.

Тонкие лучи солнца едва ли касаются священной земли, как город наполняется удивительным искусственным звуком – молитва есть самое чистое и не порочное, что только может слететь с человеческих губ. Предрассветная молитва – самая ценная молитва, что, пожалуй, может быть даже ценнее, чем сама жизнь. В предрассветные часы шумный город закономерно вымирает. Неспособный добраться до мечети станет молиться в собственном доме, и только нечестивец откажется восхвалять Господа своего – как известно, в Иерусалиме нечестивцев не водится. Он не заходит в мечеть, потому что в этом нет никакой необходимости. Там, где он есть, и есть мечеть. Там, где он есть, и есть храм. В этом различие слов кроется главная причина, по которой сам Господь решил ступить на Святую землю.

Красота трепещущего перед Его могуществом человеческого голоса пронимает в самое сердце, заставляет Его остановиться на опустевшей улицы во имя короткой минуты наслаждения. Наслаждения собственным триумфом. Тонкими пальцами касаясь ещё только готовящейся к встрече с сединой бороды, он позволяет себе закрыть глаза и почувствовать, как энергия любви, энергия страха и почитания наполняет его временное тело. На несколько коротких мгновений он будто бы даже забывает о собственном гневе – любовь с ласкающим теплом скользит по коже, растекается по венам и дурманит, дурманит мудрую голову. Это был удивительно удачный замысел. У Господа не бывает неудачных замыслов, только не самые удачливые исполнители.

Солнце отказывается стоять на месте, через пару минут опаляющим диском оно выкатится на небосвод, оглашая верующим известие о начале нового дня. Нового дня, преисполненного болью, страданием и томительным ожиданием неизбежного – Никея скоропостижно пала, и только Бог сможет теперь уберечь Иерусалим от подобной участи. Но у Бога есть куда более значительные заботы.

Ему не нужна карта или наставления местных жителей, чтобы отыскать ту самую улицу, тот самый дом, в котором будто бы от отеческого наказания скрывается провинившийся сын. Господь всегда знает, где находятся Его дети. Господь знает всё: в который день, в который час стук копыт нарушит покой человечества, когда Антихрист поведёт паству во тьму, когда вострубят трубы Апокалипсиса. Место нахождение одного из архангелов или дата ближайшего падения Иерусалима – это небрежная данность. Пока человек во всеуслышание восхваляет милостивого Бога, Бог останавливается возле крепкой двери, и ровно три раза его не знавшая земной работы рука ударяет по деревянной поверхности.

Краснощёкое солнце выкатывается из-за горизонта. Иерусалим просыпается и поднимается с колен.