Господь неминуемо милостив. От милости его не скроешься, не спрячешься, не забьёшься в самый тёмный угол, узкой ладонью прикрывая в беззвучном крике отчаяния рот. Господь всеобъемлюще добр. От его доброты ломит ноги, руки, дряхлеет горячее сердце, сильные крылья безжалостно выдираются из располосованной звонкими плетями спины. Господь всегда знает, как будет лучше. Тебе лучше, ему лучше, им лучше, лучше самому себе. Особенно самому себе.

Народ требует хлеба и зрелищ – не стоит изобретать ещё не изобретённого велосипеда, если ты хочешь преуспеть в непростом, но сверхнеобходимом для тебя замысле. Народ требует жертву, и, если твоя цель особенно тебе дорога, одним козлом отпущения уже не отделаться. Чем значительнее жертва, тем значительнее зрелище, верно? Если предложить народу козла, всего одного года будет достаточно для того, чтобы народ начал требовать нового блеющего животного. Если предложить народу собственного сына, зрелища хватит хотя бы на пару тысяч лет?

Авраам вёл единственного сына на землю Мория, преисполненный горечи и безграничного повиновения. Господь отправил единственного сына на Голгофу, преисполненный решительности и безграничного нежелания сдаваться. Сын – не цель, а средство. У Господа Бога вообще имеется совесть, или в пылу творения о столь маленькой детали для самого себя он нечаянно позабыл? Бог Отец не лил слёз, Бог Отец не оплакивал потерю. Его Сын воскреснет на третий день, вынужденная жертва обретёт свой истинный вид, – да только трёх долгих дней бьющимся сердцам будет достаточно, дабы всецело, до последней капли неминуемости окунуться в горе невосполнимой утраты. Под ногами Бога земли, под ногами Бога люди.

В гигантском бесперебойно работающем механизме нет места слабым деталям – каждая на своём месте, обильно смазана, выточена до последнего зубчика. Детали бывают маленькие и большие, сложные и до ироничного простые, но всегда найдётся та, что словно инородным телом в божьем оке начнёт крутиться в противоположную прочим сторону, что непохожей ни на какую прочую встанет во главе угла и запустит работу тяжёлого, надёжного как песчаный замок аппарата, призванного жить и вовремя умирать. В стройном божественном механизме роль самой удивительной детали предназначена человеку. В беспощадном божественном механизме роль самой исключительной детали предназначена женщине.

И нет привратника у Райских врат – в тысяче пройденных дорог до крови и мозолей сбивает уставшие ноги, разнося Божье Слово по покрытой мраком язычества земле. Его час ещё не пришёл. Его непреходящее бремя ещё не свалилось на сильные каменные плечи. И стольким головам ещё предстоит поникнуть во имя чужой прихоти, стольким душам ещё предстоит вознестись во имя чужого величия, – но её душа уже почти здесь, она уже почти рядом. Десятое небо готовится принять в свою обитель прародительницу человеческого спасения. И сам Господь встретит на пороге Рая матерь Бога Сына – примет в объятия вечного блаженства и неги.

У Господа Бога множество детей – с могучими крыльями и пылающими мечами в руках, но не ровня они тому единственному, что кровью своей искупил грехи всех дарующих Господу Любовь. У каждого из них есть могущественный Отец. И только у одного есть любящая Мать, с болью и достоинством прошедшая через все человеческие тяготы. Пятнадцать лет она ходила по земле, погубившей божьего сына. Пятнадцать лет, и вот самая заветная награда готова влиться в остановившееся сердце.

Самый чистый свет и мягкость белошкурых облаков, что ласкает босые ступни. Сегодня даже сам Господь – почти человек, готовящийся поприветствовать ту, что прежде никогда не видала Его истинного лика. Не видала даже лика суетного, земного – чудо зачатия вопреки самостоятельно воздвигнутым правилам. Он есть свет, Он есть тьма, что не требует осязаемой оболочки, чтобы существовать, чтобы растекаться благодатью по опалённому Его бесконечностью миру. Но для неё он облачится в маску из плоти и крови. Для неё он сделает исключение и подарит вечную жизнь, и посадит на соседний трон, – для неё, чьё имя станут восхвалять многочисленные потомки его творений.

Ты готова принять награду из твоё дитя погубивших рук?